Фотографии Льюиса Кэрролла
|
В 1796 году один роковой случай перевернул жизнь Чарльза Лэма (1775-1834), крупнейшего английского эссеиста, шекспироведа, знакомца Вордсворта и Кольриджа. Его горячо любимая сестра Мэри, настигнутая демоном безумия, зарезала кухонным ножом собственную мать. Брат и сестра стали героями известного романа Питера Акройда «Лондонские сочинители» (The Lambs of London, 2004). Судя по всему, Мэри была натурой незаурядной, «завзятой эллинисткой». Облачившись в старинные платья, она разыгрывала с Чарльзом сцены из трагедий Шекспира. Мэри не хочет быть копиейматери, она пытается стать братом / другом / «мужчиной» - то есть тем, кто обладает священным правом творить, сочинять, толковать поэзию. Постепенно литература подменяет реальность: Мэри начинает устраивать сценки внутри повседневности: падает Офелией в реку, гуляет по улицам города, цитируя «Макбета» и воображая себя «полуночной ведьмой». Брат и тот, другой (возлюбленный бедной Мэри, привороживший её поддельными рукописями Шекспира), чувствуют свою вину перед ней. Это вина совершенно особого рода: за фасадом истории брезжит тема присвоения женской магии. Мэри Лэм похожа на пичужку, разбивающуюся о прутья клетки. Чарльз и особенно тот, другой, - не более чем симулякры Сестры.
Удивительно, но случай Мэри Лэм в переложении П. Акройда – идеальная «интертекстуальная интерпретанта» (М. Ямпольский) случая Арианы Дамблдор, сестрыАльбуса. Напрасный труд - доискиваться, знает Д. Роулинг о прототипе или нет? Процитированный фрагмент плохо прячет ту жевину братьев и того, другого (Гриндевальда). Ариа(д)на – сломанная безумная (?) девочка, чью древнюю - от природы - магию так сложно обуздать, социализовать, направить в нужное русло. Убитая, по-видимому, одним из трёх юношей-магусов (Альбус, Аберфорт, Геллерт), она многим покажется второстепенной фигурой из далёкого прошлого. Однако, неслучайно автор саги нарекла героиню именем критской принцессы, которая спасла Тезея с помощью серебрянойнити, возвращающей души из мрака. Ариана суть путеводная нить, указующая дорогу Гарри в Выручай-комнате, а ученикам Хогвартса – из осаждённой школы. Её смерть мучает Альбуса, подготавливая его к финальному прозрению. Он ведь тоже движется от мрака к свету, от власти к смирению, от алчности к мудрости, от двойника (Гриндевальд) к самому себе. Если бы не чувство вины, не иглы раскаяния, он стал бы, подозреваем, гриффиндорской вариацией Тёмного лорда.
Обнаруженное нами совпадение двух сюжетов выдаёт викторианскую природу «Гарри Поттера». Читая семитомник, мы получаем целую связку ключей, не подозревая о том. Чарльз Лэм, как брат, напомнил нам братьев Арианы: такой же нерадивый школяр, с одной стороны, и посвящённый – с другой.
Замените в тезисе Мишеля Фуко любовь на магию, и вы получите точный портрет Арианы. Сумасшествие викторианских героинь в литературе XIX века мотивируется либо вырождением рода, либо необходимостью наказания за силу и любопытство. Чердачная Берта Рочестер – пример первого, Лаура из поэмы сестры Кристины Россетти «Базар гоблинов» - второго. Болезнь Лауры – способ пресечь её желание узнать тайны волшебного мира, обнаружить в самой себе неведомую силу.
Мы становимся свидетелями гибели волшебных Мэри и Арианы, попытавшихся разрушить возведённые запреты. К. Палья рассматривает всю европейскую цивилизацию как линию ограничения власти матери-природы. То, что выглядит как заслуженное наказание за вожделение к мужскому праву, на поверку оборачивается восстановлением древних прав. Между двумя полюсами (присвоение и возвращение) располагается судьба брата Альбуса, некогда потерявшего серебристый клубок. О муках брата Чарльза остаётся лишь догадываться. Тот, другой (Уильям, не Шекспир) «каждый год в день смерти Мэри приходил на кладбище и клал букет алых цветов на её могилу».
Как отмечает Питер Рэй в предисловии к «Лондонским сочинителям», цитаты и аллюзии создают вокруг героев «своего рода кружевную сеть, отчасти мешающую им выбраться на свой путь». У нас сложилось впечатление, что со смертью Мэри игры «остроумцев и эрудитов» блекнут, приостанавливается их блуждание по лабиринтам чужих текстов. Наступает печальная зрелость, приходит тягостный покой. Тенью расплаты нависает над Чарльзом и Уильямом фигура Лэма-старшего (аллюзия на «старого-старого человека» У. Вордсворта). По мнению Рэя, «цитатный характер реплик дряхлеющего и, по-видимому, выживающего из ума старика Лэма (отца Чарльза и Мэри), наводит на мысль, что человек этот не так уже сенилен: в его словах начинает сквозить тайный, порой провидческий смысл. И сами эти цитаты пословно поддерживают на плаву тонущее во мраке маразма сознание старика».
К счастью, Альбуса Дамблдора, жителя магической Англии, ожидает иная судьба.
Из романа П. Акройда:
← Предыдущая глава К оглавлению ↑ В начало ↑ Следующая глава →
Поделиться: |