Flicker: Киноведческий сборник

Киноведческий сборник



Главная
Flicker-I
От составителя
Выражаем особую благодарность
Раздел I. Волшебные уловки экрана (избранные страницы дневника киноклуба)
Раздел II
Барановская Е. Невеста Франкенштейна - аполлоническая игрушка, «кукла для любви» и «тревожная муза» Джеймса Уэйла
Артюхов Е. «Господин оформитель» и «Невеста Франкенштейна»
Барановская Е. Cтрижка бубикопф: от смерти-в-кино к смерти кинематографа
Суворкин Р. «Стрелочник» Й. Стеллинга (20.05.06)
Миронова Н. Символика «Стрелочника»
Сорокина Т. Apr. 15th, 2006 10:51 pm «Дикарь» Марлона Брандо
Хроменко Я. «Кристальная жестокость» Робера Брессона
Фомин М. «Halloween»: безумный Пьеро Джона Карпентера - чистильщика
Крузман М. Ребёнок и кукла «среди серых камней» (В. Короленко и Кира Муратова)
Воропаев А. Семь смертных грехов от Дэвида Финчера, или Формула идеального noir - триллера
Клещенко А. Босхиана Даррена Аронофски («Фонтан» как сад наслаждений и никакой математики)
Горпенюк Р. «Призрак оперы» как ещё один образец куртуазной Любви belle epoque
Барановская Е., Горпенюк Р. Луис Бунюэль - творец идеального объекта для созерцания (образ «дневной красавицы» Северины - Денёв)
Мелякова Н. Под бледным огоньком прицела
Квасюк Н., Барановская Е. Паскаль Киньяр - обладатель золотой ветви («Учёной музыки недостаёт нашим желаньям»)
Квасюк Н., Дубченко С., Барановская Е. Кинематографическая эксплуатация «милой Джейн»
Киселёва М. Трилогия Юрия Норштейна
Воронцова А. «И внешний мир убывает…» (Р. М. Рильке): Встреча с Вендерсом, или Одухотворение буквы
Черташ А. Джокер - карта козырная
Дзюмин Д. Экранизация как текстопорождение: художественная мифология Эдгара По в фильме Федерико Феллини «Тоби Даммит» (фрагменты)
Раздел III
Раздел IV. Цитатник
Раздел V. Кинематограф в русской поэзии серебряного века
Вместо затемнения
Flicker-II
КиноБлог

Воропаев А.

Семьсмертных грехов от Дэвида Финчера,
или Формула идеального noir - триллера


Earnest Hemingway once wrote, the world is a
fine place and worth fighting for.
I believe the second part.

Я только что отсмотрел «Семь», и был
восхищён работой Финчера. Это великий
человек, – думал я. – Ведь только
по-настоящему великий режиссёр может
позволить себе задать вопрос, а затем отказать
зрителю в каком-либо ответе. Финчер –
железный человек! – ни разу не позволил себе
усомниться в поставленной цели.

Эдвард Нортон

В Финчере много женского. Он податлив и
нежен, как шёлк, уязвим, как белый вишнёвый
цвет.

Хелена Бонэм Картер

 
О чём речь:

«Семь» Д. Финчера
Ветеран-полицейский Сомерсет (Морган Фриман) и молодой да ранний детектив Миллз (Брэд Питт) идут по следу таинственного убийцы (Кевин Спейси), ангела-истребителя, поочерёдно карающего грешников в соответствии с библейским определением семи смертных грехов. (Кино. 500 главных фильмов всех времён и народов. Путеводитель «Афиши», 2004).


Фильму Финчера присущ стиль, как и подобает правильному нуару: операторы во главе с Дарьюсом Хонджи («Деликатесы», «Пляж», «Девятые врата»), погружают зрителя в тяжёлую атмосферу вечно сумеречного и вечно дождливого города. Шляпы, крыши, коридоры, игра света и тени, два детектива плюс изощрённый литературный интертекст (Данте, Чосер, Мильтон и др.) – канон Финчером соблюдён. Фильм недолго балансирует между гармонией и хаосом: и без того редкие мгновения покоя, едва проявившись, начинают разрушаться временем конца.

«Семь» Д. Финчера

Балансировка приводит нас сначала в центральную вавилонскую библиотеку, содержащую величайшие книги мира. Детектив Сомерсет (Морган Фримен) блуждает по этому борхесовскому лабиринту под строгую и стройную музыку Баха, а охранники играют в покер – все отчуждены друг от друга и от своих функций. Пружина, ход триллера замирают настолько, что заснувший Сомерсет оборачивается тотемом, оберегом. Жанр, лежащий на поверхности, в каждой сцене выдаёт – всё глубже, изощрённее – свою noir-основу (например, «Женщина в окне» Ф. Ланга 1944 г.). Мгновения замирания обнажают нестабильность всей конструкции: такова сцена ужина в доме Миллза, разговор Трейси и Сомерсета в кафе. Апогеем «умиротворённости» служат кадры, в которых два детектива устало сидят в разных комнатах для допроса.

В. Степанов, причисляя «Семь» к «новой классике», исследует его как фильм, в котором Дэвид Финчер объясняет, почему всем нам иногда так не хочется выходить на улицу. Позволим себе большую цитату. «Трупные проповеди и кровавые пророки – рождественская мишура. Обратите внимание на то, как Финчер обустраивает пространство. Девять десятых фильма мы блуждаем по залитому дождём, затянутому облаками, заставленному небоскрёбами городу – клаустрофобия ощутима практически на физиологическом уровне. Полицейская комната для допросов, крохотный кабинетик на дворе, библиотека. Чтобы выйти на свет божий, Миллзу с Сомерсетом нужно пробежать по всем кругам ада. Главный шаг – вскрыть пространство жёлтой посылки. Перед нами расстилается песчаная пустошь, убегает куда-то за горизонт дорога, а полицейские от всего этого простора лезут в крошечную коробочку. Почему? Боязнь пространства (замкнутого ли, открытого ли) – болезнь, тщательно лелеемая режиссёром в каждом его фильме. Камера летит и забирается в замочные скважины, фиксируя, как Финчер преодолевает пространство – через страх, через травму, через смерть. Славой Жижек, начни он говорить о Финчере, обязательно бы рассказал о травме рождения и страхе младенца, покидающего материнскую утробу. И его наверняка поддержала бы беременная Трейси. По поводу рождения (главного и бесповоротного выхода на божий свет) у режиссёра, кажется, нет особых иллюзий. Не случайно, в своём последнем фильме «Загадочный случай Бенджамина Баттона» рождение он фактически приравнивает к умиранию, а в «Семи» младшим из убитых оказывается едва зачатый ребёнок. «Жизнь – всего лишь клетка, одним фактом собственной конечности вызывающая клаустрофобию. Так что готовьтесь на выход» (журнал «Empire», ноябрь 2008).

Как и положено нуару, «Семь», с его нравоучительной интонацией, жанровой строгостью, кровавостью и культурными аллюзиями, которые так приятно раскладывать по полочкам, суть драпировка тёмных импульсов, закутков, укромных мест. И глядя весь фильм на / в лицо Миллза (не Сомерсета – ибо он всё понимает, умудрён опытом), вспоминаешь Хамфри Богарта в нуар-шедевре Николаса Рэя 1956 года «In A Lonely Place». Его лицо морщит, деформирует родовая травма. Так что не корча презрения фирменно дёргает подбородок «отпущенного не побывку трупа» (А. Базен), а боль, мифопоэтика которой вдруг разворачивается на лице красавца Питта, заставляя зрителя вчитываться в эту «книгу», что томов премногих тяжелей.

Имя «Сомерсет» намекает на Моэма – автора книги «Бремя страстей человеческих». Улавливается связь между героем романа Филипом и убийцей Джоном Доу из фильма Финчера. Оба  – хромоногие одиночки и ненавистники мира. Филип говорит: «Жизнь не имеет никакого смысла, и существование бесцельно (…) Человек всё же может получить удовлетворение, выбирая различные нити, которые он вплетает в бесконечную ткань жизни (…) существует один узор – самый простой и красивый: человек рождается, мужает, женится, производит на свет детей, трудится ради куска хлеба и умирает; но есть и другие, более замысловатые и удивительные узоры, где нет места счастью или стремлению к успеху, – в них скрыта, пожалуй, какая-то своя тревожная красота». Джон Доу, умный, педантичный, аккуратный, терпеливый, превращает убийство в жертвенность, доводя все внутренние колебания героя Моэма до степени наглядности. В фильме Финчера много литературных ассоциаций, но обнажается и торжествует именно природа кино. Оно – активное, злое, смертоносное, бодрящее, в то время как «две тысячи тетрадей» давно пылятся на полках.

«Семь» Д. Финчера

«Семь» напоминает – битва ещё не завершена. Джон Доу – лишь предвестник, но не сам хаос. Идеалиста Сомерсета можно сопоставить с Хейуордом – знатоком искусства и литературы. Оба пытаются уравновесить силы, не желая признавать, что профанное время подошло к концу. Беспощадный финал фильма указывает на ещё одну великую книгу – «Процесс» Франца Кафки: жертва становится палачом, палач – жертвой. Как пишет Ст. Ф. Ростоцкий, «думая, что пришли на очередной триллер, потенциальные Джоны Доу заглянули в бездну. А она посмотрела на них, подмигнув зрачком кинокамеры». От грехов подальше можно, как старый Сомерсет (чернокожий св. Иероним), больше времени проводить в библиотеках, штудируя Мильтона и Данте. Так мы поймём, с чем именно столкнулись, и у нас будет остаток времени, чтобы подготовиться. Или укрепиться с помощью «двух тысяч тетрадей» в иллюзиях – относительно мира и самих себя.

 
P.S.

В 2007 году на экраны вышел фильм Финчера «Зодиак». Юрий Гладильщиков в своём «Справочнике грёз» подытоживает: «Финчер – пример того, как быстро в современном кино делаются и рушатся репутации. В 1990-е, сняв третью – наимрачнейшую – часть «Чужого», «Семь», «Игру» и «Бойцовский клуб», он стал считаться режиссёром почти культовым. Но стоило ему сделать пять лет назад не то чтобы провальный, но не слишком интригующий триллер «Комната страха», как киноманы от него отвернулись. Теперь приходится заново объяснять, что Финчер – серьёзная фигура. Впрочем, не всем: «Зодиак» – один из лидеров на www.imdb.com.



< Предыдущая    Оглавление    Следующая >


Перепечатка материалов сборника допускается только с разрешения редакции

© Flicker, 2010